Когда холодною зимою
Метели пели под окном.
Ночною позднею порою
Родимый дом объят был сном.
При тусклом свете керосинки
Жюль-Верна в детстве я читал.
Смотрел с любовью на картинки
И о невиданном мечтал.
Когда я просыпался утром.
И зимний веер выл в трубе,
Казалось, я на судне утлом,
А не в крестьянской был избе.
Передо мной вставало море
И скалы сказочной земли,
И одиноко на просторе
Неслись по ветру корабли.
Раскуривая вечно трубку,
Стоял на вахте капитан,
А волны били через рубку,
Вздымался к небу океан.
В избе отца, в деревне дальней
Так родилась мечта моя.
Ее, как друга взор прощальный,
Я нес в далекие края.
Сроднившись крепко с моряками,
С годами и окреп, подрос.
И огрубевшими руками
За руль я взялся. Я матрос.
Что раньше увлекало в сказках.
Что у Жюль-Верна я читал,
Увидел сам я в новых красках
И во сто крат я испытал.
От детских радужных иллюзий
Далеко увела война.
Мне двадцать пятый год на клюзе.
Душа в боях закалена.
Ветрами годы пролетели.
И слышу я над головой
Не только зимний свист метели, —
Но гром зловещий бомбовой.
Теперь, когда придется снова
В родной деревне побывать.
Увидеть вновь отца родного
И мать любимую обнять, —
Как прежде, с полки взяв Жюль-Верна
Не спутать, рулевой, тебе
Со штормом на море, наверно,
Метельный вой в печной трубе.
При свете той же керосинки
(Не прежним стал я, жизнь не та).
Уважу старые картинки
И улыбнусь: «Моя мечта».